Епископ времен раскола остался для историков в тени протопопа Аввакума
Об авторе: Дмитрий Александрович Урушев – историк, член Союза журналистов России.
Епископ Павел Коломенский – один из важнейших персонажей русской духовной истории XVII столетия. Увы, ему не повезло. Его имя не привлекало внимания ученых. Он оказался в тени более знаменитых современников – царя Алексея Михайловича, патриарха Никона и протопопа Аввакума.
Павел и Никон
Всегда помнили о епископе Павле только книжники-староверы. Недаром рассказом о нем известный старообрядческий писатель XVIII века Симеон Денисов начал книгу «Виноград российский» – сборник преданий о мучениках за старую веру. И начал очень торжественно: «Начальник оного доброго воинства не от простого народа был, ниже от поселянского сословия, но пастырь Христова стада, страж бодрый церковной доброты, труба златокованая благочестия».
Светские ученые обратили внимание на Павла Коломенского лишь в XIX столетии. Первым, кто сделал это, был историк Михаил Погодин. В 1854 году, в одном из номеров журнала «Москвитянин» он опубликовал статью «Замечание о родине патриарха Никона и его противников». В ней Погодин призывал молодых ученых: «Сколько важного и полезного для науки можно еще сделать, познакомясь с письменною литературою и принявшись с тщанием собирать сведения об исторических наших личностях. Что известно у нас в общем обороте о каком-нибудь… епископе Павле?»
Прошло полвека. Единственным ученым, откликнувшимся на этот призыв, оказался историк Сергей Белокуров. Он собрал и напечатал в 1905 году два выпуска «Сказаний о Павле, епископе Коломенском». Но Белокуров издал не подлинные исторические документы, а именно сказания, далекие от житейской правды.
Прошло еще 33 года. И в 1938 году французский ученый Пьер Паскаль выпустил книгу «Протопоп Аввакум и начало раскола». В ней впервые Павел Коломенский был представлен не персонажем благочестивых преданий, а живым человеком из плоти и крови. Французский историк помог русскому архиерею обрести голос. И если бы мы услышали его, то рассказ о себе Павел начал бы так: «Рождение же мое в нижегородских пределах». Так начинает свое знаменитое «Житие» протопоп Аввакум. Так же мог бы сказать и епископ Павел. Он родился, как определил Паскаль, «на горах» – на правом берегу Волги, в селе Колычево, стоящем на речке Сундовик.
Нам неизвестно время рождения архиерея. Но можно предположить, что он был ровесником Никона, то есть родился в 1605 году. Паскаль называет нам и отца будущего епископа – «добрый священник по имени Иван».
По сообщению Паскаля, поп Иван учил грамоте Никиту Минина, сына мордовского крестьянина из соседнего села Вельдеманово – будущего патриарха Никона. В его «Житии» рассказывается, что он был отдан «в научение Божественного писания» и, уйдя из «дому отца своего», некоторое время жил у учителя. Если Никита действительно учился у священника из Колычева и жил в его доме, то можно предположить, что будущие архиереи дружили с детства. Кто бы подумал, что в будущем они станут непримиримыми противниками?
Из Колычева поп Иван с семьей перебрался вниз по течению Сундовика – в село Кириково, где продолжил священническое служение. Кириково было расположено неподалеку от большого торгового села Лысково, стоящего на Волге.
Здесь прошли отрочество и юность Павла. «С гор» будущий епископ перешел на левый берег Волги – «в леса». Мы встречаем Павла в Макарьевом монастыре на Желтых Водах. Древний Желтоводский монастырь, основанный святым Макарием в XV веке, был разорен татарами и возрожден только в 1620 году. Обитель скоро стала важнейшим очагом духовной и культурной жизни Поволжья. Среди здешней братии мы видим многих персонажей церковной истории XVII столетия.
В Макарьев монастырь ушел от жестокой мачехи отрок Никита Минин. Сделав небольшой вклад деньгами, он жил здесь некоторое время, но затем был возвращен отцом домой. Пострижениками Желтоводской обители были митрополит Корнилий Казанский, архиепископы Иларион Рязанский и Симеон Сибирский.
Без сомнения, Макарьев монастырь сыграл большую роль и в жизни будущего коломенского епископа. Здесь поповский сын принял постриг и был наречен Павлом. Скорее всего именно здесь он был рукоположен в священники.
Летом 1651 года Павел был призван в Москву и возведен патриархом Иосифом на должность игумена древнего Пафнутьева монастыря в Боровске. На игуменство в прославленной обители Павел был определен по совету Никона, ставшего к тому времени новгородским митрополитом и другом молодого царя Алексея Михайловича.
Иосиф умер 15 апреля 1652 года. Высшее духовенство Русской церкви съехалось в столицу на Собор и избрало двенадцать «мужей духовных», достойных занять патриаршую кафедру. Среди них упоминаются имена митрополита Никона и игумена Павла.
По воле государя патриархом был избран Никон. Участие в выборах боровского настоятеля и прочих «мужей духовных» заведомо было лишено всякого смысла, хотя и свидетельствует о том, сколь высокого мнения были о Павле современники.
Начало нового патриаршества не предвещало игумену ничего плохого. В ноябре 1652 года Павел был рукоположен Никоном в епископы подмосковного города Коломны.
Яблоки из архиерейского сада
Коломенская епархия была одной из старейших на Руси. Подробное и любопытное описание этой епархии, кафедрального Успенского собора, епископской ризницы и архиерейских палат оставил архидиакон Павел Алеппский, посетивший Россию в 1654–1656 годах в свите своего отца, Антиохийского патриарха Макария, и написавший книгу об этом путешествии.
В состав епархии кроме Коломны, крупного торгового города, входили Серпухов, Кашира и Тула. Располагая значительными средствами, коломенский архиерей держал при себе многочисленную прислугу и охрану.
Павел Алеппский оставил восторженное описание епископских палат в Коломне. Особенно поразил путешественника архиерейский сад, «в коем растут чудесные яблоки, редкостные по своей красоте, цвету и вкусу. Они разных сортов: красные, как сердолик, желтые, как золото, белые, как камфара, все с очень тонкой кожицей». Историк Герард Фридрих Миллер, посетивший Коломну в 1778 году, также восхищался здешними яблоками: «Плодовитых садов в Коломне и около сего города везде много, от которых жители и немало доходу получают. Особливо хвалят коломенские яблоки, яко величиною и вкусом прочие превосходящие».
Но когда царь и патриарх приступили к реформам Русской церкви, коломенского епископа не удержали ни сад со сладкими яблоками, ни благолепный собор с богатой ризницей, ни роскошные палаты. Он принял сторону противников новшеств – протопопов Иоанна Неронова и Аввакума.
В начале Великого поста 1653 года Никон прислал Иоанну Неронову указ об отмене метаний (земных поклонов) при чтении молитвы Ефрема Сирина «Господи и Владыко животу моему». Патриарх писал: «По преданию святых апостолов и святых отцов, не подобает в церкви метания творить на колену, но в пояс бы вам творить поклоны, еще же и тремя перстами бы крестились».
Этот указ произвел на многих священнослужителей гнетущее впечатление. Аввакум вспоминал: «Мы же задумались, сошедшесь между собою. Видим, яко зима хочет быть – сердце озябло и ноги задрожали».
Неронов ушел в Чудов монастырь, затворился в уединенной келье и неделю молился. Во время молитвы он услышал голос от иконы:
– Время приспело страдания. Подобает вам неослабно страдать!
Эти страшные слова Неронов пересказал протопопу Аввакуму и епископу Павлу. Аввакума вскоре отправили в ссылку в Сибирь. А для Павла время страдания наступило через год.
Заседание началось с выступления Никона. Обращаясь к царю и духовенству, он говорил, что должно истреблять всякие новины в Церкви, а все, преданное святыми отцами, должно сохранять безо всякого повреждения, приложения и изменения. После этого Собору было предложено несколько примеров, свидетельствующих о различии русских и греческих обрядов. Всякий раз, говоря об этих отличиях, Никон предлагал переменить их по греческому образцу, который называл более древним. И Собор неизменно давал на это согласие.
Единственным, кто выступил против Никона и новых обрядов, был Павел. Когда патриарх предложил обсудить вопрос об отмене великопостных земных поклонов, коломенский епископ отважился возразить. Как рассказывает Павел Алеппский, архиерей заявил:
– С того времени, как мы сделались христианами и получили правую веру по наследству от отцов и дедов благочестивых, мы держались этих обрядов и этой веры, и теперь не согласны принять новую веру!
Впрочем, епископ выступил не только против отмены земных поклонов, но и вообще против церковных реформ. Но его слова не были услышаны. Собор, уступая давлению царя и патриарха, дал согласие на исправление русских богослужебных книг по греческим образцам. Павел Алеппский сообщает, что, когда все духовенство прилагало подписи к соборному постановлению, «коломенский епископ, будучи нрава строптивого, не захотел принять и одобрить тот акт, ни приложить свою руку, не говоря уже о том, чтобы дать свое засвидетельствование».
Однако архиерей все-таки подписал соборное деяние. Но под подписью добавил следующие слова, оговаривая свое особое мнение о поклонах: «А что говорил на святом Соборе о поклонах и тот устав харатейный во оправдание положил зде, а другой письмяной».
Симеон Денисов в «Винограде российском» рассказывает, что Никон после Собора хотел лаской склонить коломенского архиерея на свою сторону. Сначала он говорил Павлу «лестные словеса» и пытался убедить его в необходимости реформ, указывая на «просторечие» древнерусских книг. На это епископ заметил, что истины евангельские и проповедь апостольская тоже изложены простым языком галилейских рыбарей.
Тогда патриарх указал на несогласие греческих книг с обычаями Русской церкви. На это Павел возражал, что хотя новые греческие обычаи не сходны с русскими, зато древние византийские обряды вполне согласуются с московским церковным уставом.
Увидев, что архиерей осмеливается ему перечить, Никон разгневался, накинулся на непокорного епископа, сорвал с него иноческую мантию и, как пишет Денисов, собственноручно избил: «Призвав предивного Павла, своими того руками (оле всезлобной ярости!) бил по священному священного лицу. Не усрамился священства великого чина, не устыдился святости честных седин мужа».
Если о рукоприкладстве Никона доподлинно неизвестно, то с уверенностью можно сказать, что по велению патриарха епископ был отдан на избиение, заключен в темницу, а затем отправлен в ссылку.
Московский Собор 1666 года, решая вопрос о низложении Никона, поставил ему это в вину: «Еще же архиерея сам един низверг Никон, кроме всякого Поместного собора, на нем же должен был явить его погрешения… По низложении Павла, епископа Коломенского, его же из мантии обнажил жестоко и на лютые биения и наказания предал, и на дальняя заточения предал. Не помянул оного слова, яко дважды никого же казнить не подобает за то же и едино преступление. Тем же прилучилось архиерею тому изумиться (повредиться умом. – «НГР») и погибнуть бедному, кроме вести, от зверей ли съеден был или в воде утоп».
Черниговский архиепископ Лазарь (Баранович), участник того Собора, сообщал в частном письме, что Никон был судим за «жестокое управление его клиром, низвержение собственною своею властию одного епископа, что послужило причиною скоропостижной смерти его от умомешательства».
Безумный Христа ради
По указанию Никона, епископ был отправлен в ссылку в древний новгородский Хутынский монастырь, под строгий надзор архимандрита Евфимия (Барашко).
Условия ссылки были столь суровы, что Павел Алеппский с содроганием писал: «Умереть лучше было бы для него, чем жить там, по причине великого стеснения и жалкой жизни, постоянного мрака, голода и совершенного отсутствия хлеба; оттуда ему невозможно убежать и спастись!» Впрочем, архидиакон нисколько не сочувствовал русскому тезке, заявляя: «Он, епископ, был достоин того!»
В Хутынском монастыре опальный архиерей был полностью лишен возможности общаться с единомышленниками-старообрядцами. Патриарх приказал никого не пускать к епископу, а наиболее упорных в желании повидаться с ним велел хватать и бросать в темницу.
Тогда архиерей принял на себя подвиг юродства – напускного безумия. Ведь в условиях начавшихся гонений было намного легче проповедовать старую веру, прикрываясь притворным сумасшествием. Так Павел явил собой образ юродивого епископа, которого не знала ни Греческая церковь, ни Русская.
О юродстве архиерея рассказывает старообрядческий писатель XVII века диакон Феодор: «Павел же, тот блаженный епископ, начал юродствовать Христа ради». Но внешние наблюдатели посчитали, что архиерей на самом деле «изумился» от перенесенных страданий.
Хутынский настоятель и монастырская братия, считая епископа сумасшедшим, решили не отягощать себя надзором за «безумцем» и предоставили ему возможность бродить в окрестностях обители. Эту свободу он всецело употребил для проповеди среди местных жителей.
О том, что архиерей проповедует старую веру, стало известно Никону. И он решил окончательно погубить непокорного епископа. Постановления Собора 1666 года неопределенно говорят о смерти Павла: он «изумился» и погиб «кроме вести», то ли звери его съели, то ли сам утонул. Впрочем, соборные постановления грозят Никону: «И то тебе вменится в убийство».
Аввакум, который во время гибели архиерея находился в сибирской ссылке, рассказывает на основании доступных ему свидетельств, что Никон «епископа Павла Коломенского мучил и в новгородских пределах огнем сжег».
Наиболее ярко описывает кончину архиерея диакон Феодор: «Никон же уведал и послал слуг своих тамо в новгородские пределы, где он (Павел. – «НГР»), ходя, странствовал. Они же тамо обрели его, в пустом месте идуща, и похватили его, яко волки кроткую овцу, и убили его до смерти, и тело его сожгли огнем по Никонову велению».
К сожалению, историкам неизвестна правда о гибели архиерея. Документы, которые могли бы пролить свет на это темное дело, пока не найдены. И, возможно, вообще никогда не существовали.
На Соборе 1666 года Никона допрашивали:
– По каким правилам ты низверг без Собора Павла, епископа Коломенского, ободрал с него святительские одежды и сослал в Хутынский монастырь, где его не стало безвестно?
На это судимый патриарх отвечал:
– По каким правилам я его низверг, того не помню, и где он пропал, того не ведаю. Есть о нем на патриаршем дворе дело.
– На патриаршем дворе дела нет и не бывало! Отлучен епископ Павел без Собора, – услышал Никон в ответ.
Поэтому из области исторических исследований мы переходим в область народных преданий. А они гласят, что мученическая кончина Павла Коломенского последовала 3 апреля 1656 года, в Великий Четверток.
Убиенный архиерей стал для староверов одним из наиболее почитаемых святых. Но так думали об архиерее только старообрядцы. Для прочих он всегда был экзотическим историческим персонажем, преданьем старины глубокой, малозначительным выходцем из забытого XVII века.
Поэтому необычно было увидеть Павла Коломенского в телевизионном сериале «Раскол», работа над которым завершилась в 2011 году. Режиссер Николай Досталь и сценарист Михаил Кураев показали современному зрителю не только царя и патриарха, протопопа Аввакума и боярыню Морозову, но и епископа Павла. Его замечательно сыграл артист Валерий Скорокосов. Благодаря ему голос, возвращенный архиерею учеными, живо и одушевленно прозвучал по всей Руси великой.