В пятидесяти километрах к востоку от Москвы находится город Богородск. В 1781 г. указом императрицы Екатерины II станция Рогожи, на которой, кстати, во время путешествий по Владимирке не раз останавливались Радищев, Суворов, Пушкин, Толстой, получила статус города - со звучным и красивым названием Богородск (ныне – Ногинск).
Богородский уезд начала века – это очень большая территория, включающая полностью или частично земли нынешних Ногинского, Павлово-Посадского, Щелковского, Орехово-Зуевского, Сергиев-Посадского районов. Это уезд с самым большим процентом старообрядческого населения по всей России. Возможно, из-за того, что в здешних девственных лесах им легко было затеряться, а может быть, по другим каким причинам, но именно в деревнях, селах, уездах и, конечно, в самом Богородске постепенно собирались старообрядцы. Местные старообрядцы принадлежали к поповцам белокриницкой иерархии. В уезде одной из самых многочисленных старообрядческих общин была Богородско-Глуховская во главе с Арсением Ивановичем Морозовым.
Богородско-Глуховский уезд был самым промышленным уездом Московской губернии. Большие фабрики вырастали на богородской земле, привлекая в города десятки тысяч бывших крестьян. Из своих деревенских общин, из привычных условий жизни, из-под влияния многовековых патриархальных устоев, обычаев и верований люди уходили в цеха, в казармы, в суету городской жизни. Повсеместно в России это сопровождалось падением религиозности и нравственности, исконных понятий о почитании церкви, властей, родителей. Создавались те условия, которые подготовили революцию, гражданскую войну и богоборчество. Не видеть этого было невозможно уже тогда.
Арсений Иванович (1850-1932) — наиболее интересная и примечательная личность из «богородских» Морозовых, или «Захаровичей». Представители рода Морозовых обладали хорошей хозяйской хваткой и необыкновенным трудолюбием. Основатель рода - Савва Васильевич, начав свое дело, будучи крепостным, имея 5 рублей золотом в кармане - подарок помещика на свадьбу, к концу жизни оставил своим детям в наследство процветающие фабрики в Орехово-Зуеве, Богородске, Твери. В Орехово правили "Тимофеевичи" и "Елисеевичи", в Твери - "Абрамовичи", а в Богородске - "Захаровичи". Ветви названы по именам четырех сыновей Саввы Васильевича, которым он передал дело. Захар Морозов получил от отца капитал и красильное отделение Орехово-Зуевской мануфактуры в Богородске. Имя его увековечено в названии конечной станции - Захарово - железнодорожной ветки, отходящей от основной железнлй дороги Москва-Владимир. Ветка эта была проведена внуком Захара Морозова - Давидом Ивановичем, родным братом Арсения Ивановича.
Образование А.И. Морозов получил сначала в России (старейшее Коммерческое училище), а затем в Англии — несколько лет жил в Манчестере. Прекрасно знал английский язык, владел немецким и немного французским. Был прирожденным математиком, в уме свободно манипулировал огромными цифрами, вплоть до семизначных. Прекрасно играл в шахматы. Был знатоком живописи, имел множество картин: полотна И. К. Айвазовского, И. И. Левитана, Ф. С. Рокотова и др. Сотрудничал в московском старообрядческом журнале «Церковь», где постоянно публиковал полемические материалы в защиту старой веры и освещал дела Богородской старообрядческой общины, почетным председателем которой был, иногда помещал свою переписку с официальными лицами по вопросам, затрагивающим интересы старообрядцев. Сам до конца дней оставался ярым приверженцем старой веры.
Став богатыми промышленниками, в своей жизни Морозовы по-прежнему сохранили сильные старообрядческие традиции: религиозность, высокая нравственность в отношениях с единоверцами, трудолюбие, почитание властей, скрытность, предприимчивость, взаимопомощь. Эти качества старообрядцев Морозовых влияли на характер взаимоотношений с рабочими. Однако расширение производства и баснословные прибыли Морозовых достигались жесточайшей эксплуатацией рабочих. Они трудились по 12 часов в день, дыша хлопковой пылью, испарениями ядовитых красок и кислот, поэтому на фабриках свирепствовал туберкулёз. Повсеместно использовался детский труд, особенно выгодный для хозяев, потому что оплачивался ниже. Худенький, измождённый ребёнок, волочащий корзину с пряжей, — обычная картина фабричной жизни. За тот же труд российский рабочий получал несравненно меньше своего европейского или американского собрата. Иногда штрафы отнимали до половины и без того нищенской зарплаты. Из-за тесноты в цехах часто происходили увечья. Жили приезжие рабочие в казармах, в которых с двух сторон в два этажа тянулись нары с узким проходом между ними. Одно помещение отделялось от другого только занавесками. В таких условиях проходила вся жизнь рабочих. Можно сказать, что русская промышленность строилась на костях. Тяжёлые условия жизни привели к забастовке. В 1885 году на всю страну прогремела так называемая “морозовская стачка” на Никольской мануфактуре, где условия труда и быта рабочих были ещё более тяжёлыми.
Первая забастовка на Богородско-Глуховской мануфактуре прошла в 1887 году. Интересно, что, наряду с требованием о повышении расценок и установлении еженедельной выдачи зарплаты, ее участники требовали разрешения покупать продукты не в "хозяйской" лавке, а на стороне, ибо продукты для рабочих в хозяйской лавке были низкого качества и дороже обычного уровня.
Основной задачей управляющего Богородско-Глуховской мануфактурой А.И.Морозова было, не секрет, извлечение прибыли из подведомственного ему фамильного морозовского производства.
Но перед управляющим Богородско-Глуховской мануфактурой А.И.Морозовым стояла еще и вторая задача – не столько практическая (хотя и это, естественно, тоже), сколько нравственно-эстетическая. Создать на востоке Московской губернии этакий город-сад, город-рай. Рай по преимуществу старообрядческий. Арсений Иванович, ничуть не смущаясь, отдавал предпочтение братьям по вере – при приеме на службу, при распределении мест. "Не пить, не курить, не воровать" - такое наставление получал каждый, принимаемый на фабрику Морозовых.
Хорошо отлаженное производство, стабильные доходы от мануфактуры позволяли А. И. Морозову претворять в жизнь свои задумки по улучшению материального, жилищного и духовного состояния как рабочих своих фабрик, так и жителей Богородского уезда.
После 1905 г., прошедшего для Морозовых спокойно (надо сказать, что во все годы существования производства в Глухове ни сколько-нибудь заметных забастовок, ни волнений не было), началось основное строительство.
Приглашенный в Богородск модный тогда архитектор А.В. Кузнецов, в дополнение к имеющимся, строит Новоткацкую фабрику Глуховской мануфактуры (1907-1908), ставшую после строительства одной из лучших в мире - и по архитектурному проекту, и по оснащенности. В здании была применена новая система вентиляции, приближенная к современной системе кондиционирования. Впервые на русских фабриках здесь появились светлые удобные гардеробные с индивидуальными шкафчиками для верхней одежды. Качество строительства было таким, что первый ремонт на предприятии осуществили только в 1967 г.
Благодаря Морозовым Богородск стал городом русского модерна. В Богородске строились мужские и женские училища. В Глухове благодаря стараниям Арсения Ивановича Морозова к началу Первой мировой войны сформировался уникальный социально-бытовой комплекс, включавший жилые дома, больничный городок, школы и училища, церкви, клуб приказчиков, библиотеку, фабричные лавки и магазины, а также огородные плантации для выращивания различных овощей. Жилые дома, построенные Морозовым для рабочих и служащих Глуховской мануфактуры, до сих пор используются по назначению. Для рабочих были построены 4-этажные казармы Т-образной формы с вентиляцией, канализацией, воздушным отоплением. Служащие жили в двухэтажных деревянных домах. Существовала и привилегированная улица, где жили иностранные специалисты и отечественные инженеры. Практически во всех домах, включая деревянные, была канализация. Для детей рабочих была открыта фабрично-заводская школа.
Уже говорилось о том, как влиял на рабочих отрыв от привычной религиозно-бытовой среды. Арсений Иванович боролся с этим своими средствами. Построенные им в Богородске казармы для рабочих славились образцовым порядком, чистотой и удобством; сама жизнь в них приучала к дисциплине и ответственности. Но при этом Морозов считал, что даже самое удобное общежитие не являлось нормальной жизненной средой. Он всячески способствовал тому, чтобы каждый рабочий мог построить свой дом, имел участок земли, жил семейно, самостоятельно, по-хозяйски. Как вспоминали бывшие работники Морозовских фабрик, Арсений Иванович стремился лично знать жизнь каждого из многих сотен и тысяч своих людей. Пристально следя за их поведением, первоочередное внимание он уделял их отношению к церкви, причем особенно был требователен в этом к старообрядцам. Еще из рассказов о Морозове запомнилось то, как он верхом на лошади объезжал свои фабрики. Он смотрел не только за тем, чтобы рабочие не отлынивали и не пьянствовали. Увидев человека, неприлично, вызывающе одетого, развязного в поведении, услышав похабную шутку, черное или матерное слово, Морозов мог запросто отхлестать рабочего плеткой. Но гораздо больше хозяйской плетки боялись увольнения с фабрики. И за строгость Арсения Ивановича уважали не меньше, чем за его заботу о людях.
Впрочем, даже отношения Морозова с, казалось бы, родным, старообрядческим начальством были напряженными. В 1909 году архиепископ Иоанн, глава старообрядцев Белокриницкого согласия, даже отлучил его от церкви – за “потворство браку между лицами, находившимися в непозволительном по законам православной церкви родстве”. Правда, спустя всего несколько месяцев Морозов снова был воцерковлен – принимая во внимание раскаяние Арсения Ивановича и “полную сыновнюю покорность его”
Известен был Арсений Иванович и как храмосозидатель. Когда царским манифестом от 17 апреля 1905 старообрядцам была предоставлена свобода вероисповедания, он занялся возведением храмов: в одном лишь Богородске и его предместьях было построено 4 старообрядческих храма, а в Богородском уезде — около 15 (сохранился один, в полуразрушенном виде).
Религия занимала важное место в жизни фабрикантов. Следует отметить, что старообрядцы «гусляки», чтобы быть принятыми на фабрику, прибегали к одному из любимых приёмов А.И.Морозова, приходили в молельную раньше «самого», т.е. хозяина, становились у него на виду и усердно отбивали поклоны, привлекая этим внимание хозяина. По окончании службы Морозов приходил к такому старообрядцу и спрашивал: кто? Откуда? – и довольный религиозным рвением новичка, направлял на работу. Это не было характерным явлением лишь для Глуховских Морозовых. Особенно этот способ был популярен при создании Морозовских мануфактур. При подобном найме Морозовы выступали в роли «отца – благодетеля» (откупали крестьян от крепостной зависимости, избавляли от рекрутчины, платили повышенную заработную плату, давали ссуды на строительство домов) и рабочие в течение многих лет смотрели на своих хозяев и их деятельность как на особую божественную миссию попечительствовать над ними. Складывались как бы семейные отношения.
Начавшаяся война 1914 года отвлекла много мужской рабочей силы. Спрос на товары текстильных фабрик возрос.
Во время войны начали выпускать широкий ассортимент товаров. Пошли в ход все завалы хлопка, ухудшилась работа, снизилось качество товара. Прядильщикам и ткачам работать стало очень тяжело. К сожалению, зарплата рабочих практически не увеличилась. Работа постепенно становилась практически адом. Росли цены на продукты питания. Всё тревожнее приходили письма с фронта. Всё больше становилось вдов и сирот. Нарастало озлобление. В этих обстоятельствах Морозовым пришлось столкнуться ещё с одной проблемой: недовольство рабочих. Морозову были предъявлены требования о прибавке к зарплате в 20%, об установке кубов для кипятка и др.
Для переговоров со стороны рабочих были выдвинуты делегаты. Морозов требования принял. Однако в ближайшее время делегаты были уволены с фабрик. Рабочие в знак солидарности забастовали – решили отстоять своих товарищей и не допустить их увольнения. В один из дней были арестованы все руководители этой стачки и члены правления больнично-страховой кассы, принимавшие участие в руководстве его и многие революционно настроенные рабочие. Всё это произошло без кровопролития. Забастовка была подавлена, рабочие приступили к работе.
Глуховская стачка была вызвана осложнившимися материальными и ухудшившимися условиями труда рабочих. В этом были объективные причины: война, необходимость замещать мужчин, ушедших на войну, низкий уровень социальной защищённости рабочих. Нельзя сказать, что Морозов совсем не стремился решать возникшие проблемы, но в сложившихся условиях полное решение этих проблем было невозможно.
Вместе с войной на российскую землю пришла революция. Естественно коснулась она и Богородского края. Текстильная промышленность декретом СНК была национализирована в июне 1918 года, а до создания рабочих правлений распоряжались фабриками бывшие хозяева. На фабриках усиливал свою деятельность рабочий контроль над производством фабрики.
После революции у Арсения Ивановича Морозова отняли всё. «Бог дал – Бог взял», говорил он горевавшим родственникам. В душе он относился к большевистскому режиму как к порождению антихриста.
Арсения Ивановича Морозова очень уважали в Глухове за неравнодушие к делу, искреннее радение обо всём, чем занимался.
После Октябрьской революции Арсений Иванович перестал быть владельцем предприятий, но остался на должности управляющего, который внимательно следил за тем, чтобы все механизмы исправно работали.
Примерно в 1922 году произошёл такой случай: Морозов палкой отходил кладовщика сырьевого склада за плохое хранение хлопка. На жалобу кладовщика было принято решение: «Если хочешь быть хозяином склада, заруби себе на носу: ты в настоящий момент оказался хуже для нас, чем бывший фабрикант. Вреднее. Арсений Морозов, понятно, уже никто, «бывший человек». Но болеет он душой за фабрики, хотя они ему больше не принадлежат. Конечно, палкой бить за беспорядок по нынешним временам не полагается. И это мы ему строго-настрого внушим. Но стыдно-то должно быть не ему, а тебе. Потому, что сырьё хранишь небрежно!».
Арсений Иванович сумел возвыситься над своими многомиллионными потерями в дни революции. Страсть созидателя оказалось в нём сильнее. Следует сказать, что Морозов никогда не верил в то, что новые хозяева сумеют без него повести дело. Отдавая ключи от кабинета и сейфов, он более всего сокрушался, что рабочие «пустят всё по ветру».
Сильно был расстроен Арсений Иванович, но не стал крушить и ломать свои предприятия. Дорого было Морозову само его существование. И революцию, и гражданскую войну и разруху воспринимал Арсений Иванович как-то однобоко, только под тем углом зрения, что непреодолимое бедствие постигло его мануфактуру, разрушило дело всей его жизни.
«Рассказывают, ходил он сразу весь состарившийся, по опустевшим цехам и, раскачивая трясущейся от негодования головой причитал: -Ай-яй-яй, погибли фабрики! Ой-ёй-ёй, разорили, душегубы, мануфактуру! Уй-юй-юй, что натворили, дурачьё, иродово племя!».
Над ним не смеялись. Рабочие его понимали. Морозов разрывался между ненавистью к новой власти и острым желанием видеть фабрики восстановленными. Никаких финансовых и производственных секретов не раскрыл. Жгла душу бывшего фабриканта нелепая надежда – вдруг всё вернут, убедившись, что без него дело не идёт. Но дело пошло. Тогда отпустил Арсений Иванович сына своего помогать поднимать всю российскую текстильную промышленность. Сын был так же управляющим фабриками.
Печальная участь забвения постигла и знаменитый Морозовский хор, созданный по инициативе Арсения Ивановича и проповедовавший древнерусскую певческую культуру. Концерты хора проходили в залах Москвы и Петербурга. Несомненным показателем успеха были выпущенные тогда грампластинки типа «Гранд» и «Гигант» (частично сохранившиеся). В 80-е годы прошлого столетия советская фирма «Мелодия» выпустила пластинку, воспроизводящую старинные записи Морозовского хора. Морозовский хор просуществовал при Богородско-Глуховской мануфактуре более 30 лет и финансировался управляющим мануфактурой – А. И. Морозовым. Морозов лично отбирал для хора способных детей, юношей и девушек из семей своих работников-старообрядцев. Хор возник еще тогда, когда старообрядческое богослужение совершалось чаще всего в домовых и походных церквах, под угрозой полицейских облав. Морозов хотел, чтобы живое древнерусское наследие не исчезло. Сам Арсений Иванович очень любил петь и запросто мог стать регентом хора. У него был сильный, красивый голос. Во время церковных служб он с удовольствием пел на клиросе. Наверное, поэтому в газетах того времени глуховский хор стали называть Морозовским, а самого Арсения Ивановича – «Поющим Миллионером».
Из воспоминаний И. Чижовой «На рубеже веков».
«Моя бабушка была солисткой этого хора и часто рассказывала мне об Арсении Ивановиче. О том, что он отправлял за свой счёт её и нескольких других самых талантливых солистов хора учиться пению в Италию. Но родители-старообрядцы не желали и слышать о дочери-актрисе. Потом была московская коммуналка, ранняя смерть мужа, бедность. В далёкой юности остались мечты о сцене, тёплых странах и тихом местечке Глухово (ныне город Ногинск), где прошло её детство в доме на 4 семьи — такие дома строил Арсений Иванович для своих служащих. В её памяти он остался коренастым, с небольшой бородкой и умными глазами; он помогал всем, кто к нему обращался. Всю жизнь он прожил в Глухове до своей смерти в 1932 году. Она вспоминала, что после национализации производства молодёжь, отправленная им учиться в Италию, материально помогала ему, находя способы переправить деньги из-за границы».
После Октябрьской революции судьба церковно-обществен ных трудов Арсения Ивановича была более чем печальна. Советская власть сохранила созданное Морозовым мощное текстильное объединение; из среды морозовских кадров вышли многие виднейшие деятели советской легкой промышленности. Его фабрики получили дальнейшее развитие. Но уничтожены были все до единой созданные им церкви. Исчезли собрания древних икон и певческих книг; распались общины и хоры. И все это произошло на глазах самого Арсения Ивановича – в течение 20-х–начале 30-х годов.
Арсений Иванович прожил 82 года. Умер он в 1932 году. Похоронен был на Рогожском кладбище. Над могилой поставили огромный дикий камень с высеченными фамилией и датами рождения и смерти. Через какое-то время камень исчез и вскоре был обнаружен на Новодевичьем кладбище на могиле дрессировщика Владимира Дурова. Вандалы похитили гранитную глыбу, высекли из неё фигуру Дурова и установили на новом месте. После кражи камня могилу Арсения Морозова стёрли с лица земли.
Использованная литература: Газета «Алтайский старообрядец», Газета Ногинского р-на «Первое сентября», Богородский хронограф, И.Ф.Токмаков “Историко-статистическое и археологическое описание г. Богородска”, отец Сергий Дурасов «Морозовы – старообрядцы», работа П.Хахалина-архив музея революционной боевой и трудовой славы г. Ногинска(АМРБТСН), воспоминание А.И.Морозова, архив краеведческого музея г.Ногинска (АКМН), рождение Глуховки. Компания Богородско-Глуховской Мануфактуры. (АКМН), журнал «Наследник».
Памятник одному из основателей текстильной промышленности Богородского уезда (ныне Ногинский район Московской области), бывшему директору Богородско-Глуховской прядильно-ткацкой мануфактуры Арсению Морозову в скором времени появится в Ногинске
Автором мемориала является дипломант Российской академии художеств скульптор Александр Провоторов. Мастер запечатлел фабриканта в полный рост, шагающим в расстегнутом купеческом сюртуке. В брючный карман ниспадает цепочка карманных часов — непременного атрибута деловых людей того времени.
